Блог уходит в отпуск

 Друзья! Блог уходит в отпуск, новые статьи ожидайте в октябре.

«Чайные домики» старого Киева

Чай подавали в парке при даче митрополита на Шулявке, в садоводствах Кристера и Карла Христиани, в усадьбе Дикого на Глубочице. В Царском саду чайный домик был на главной аллее. Здесь не только пили чай, но и выступали фокусники, музыканты, певцы.

А что говорить о лучшем частном парке Киева Кинь-грусть! Парк находился в районе нынешней площади Т. Шевченко. Один из владельцев сада – переяславский помещик Платон Яковлевич Лукашевич своим гостеприимством привлекал на дачу многих посетителей. К чаю в доме Лукашевича подавали шоколад, фрукты, мороженое, сухие конфеты (вероятно, киевское варенье) и даже кислое молоко. Кинь-грусть был открытым парком. Но с появлением его нового хозяина – племянника Платона Яковлевича – Платона Акимовича Лукашевича вход в сад стал платным. Парк начал приносить некоторый доход. И при новом владельце в беседке подавали чай, вино и фрукты.

В этом же саду, как утверждает исследовательница Л. Ярцова, пила чай сама Великая Екатерина во время праздника, организованного князем Потемкиным Таврическим в честь государыни «на этой прелестной даче». Киев очень не нравился императрице. Но сам парк, вероятно, мог гордиться такими воспоминаниями… Дубы, которые росли в Кинь-грусти, видели не только императрицу, но и самого Владимира Великого, Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха.

«Чайный домик» просто-таки спас от разорения известный и единственный на то время бесплатный в городе парк – «Владимирскую горку». Несмотря на то, что в 1872 году Дума приняла постановление об «исключении всякой продажи питий и трактирных увеселительных заведений» в местах отдыха, торговля в парке все же производилась. Чайный павильон (он же «чайный домик») сдавался в аренду, была будка сельтерской водой, торговали фруктами и сеном, разводили для продажи аллейные и фруктовые деревья.

«Чаепитие можно назвать самым ярким моментом городского быта XIX столетия», – писал наш современник Анатолий Макаров. Чай начали пить при Екатерине II. Но чай был не дешевым напитком. Так, в XIX веке сапоги стоили – 90 коп., кожух – 3 р. 10 коп., а фунт (400 г) чаю – 4 р. 50 коп. Поэтому позволить себе этот напиток могли далеко не все.

Однако богатые монахи Лавры могли позволить себе такую роскошь. Весьма забавно они заваривали чай. «В большой миске в кипятке разбавляли сахар или мед, заваривали чай, сосудом вроде кружек, чашек и иных, подходящих для этой цели, черпали, как сбитень, из миски», – писал К. Фоменко.

В 1835 году «скуповатый митрополит» (так писал Анатолий Макаров) Евгений Болхвитинов оставлял своему эконому о. Серафиму свои чайные припасы, когда уезжал на заседание Синода. Более того, Серафим оказался большим любителем этого напитка и митрополит привез ему из Петербурга «недорогой хороший чай», при этом очень беспокоился, чтобы эконом не купил себе этого напитка в Киеве.

В 1810 году в Туле появились первые самовары. И потому отпала необходимость заваривать чай в поливяной миске, как это делали лаврские монахи.

Сами россияне утверждали, что первые самовары появились во Франции (все чужое – лучше родного!), а во Францию они попали от римлян. Сами же французы отказывались от этого и утверждали, что самовар – исконное русское изобретение. Попробуй разберись!

Чай пили не только в монастырях и чайных домиках, но и в домах богатых горожан. Один киевский старожил вспоминал, как в 1810 году на углу Крещатика и ул. Институтской в три часа дня на балкон денщик выносил кипящий самовар. Вокруг самовара размещалось все семейство генерала. А простодушные киевляне глазели на это действо.

Те же священники были убеждены, что чай – это пагуба, и запрещали пить его в пятницу и субботу. Более того, один из монахов Лавры – Паисий никогда не отказывался пить чай, но при этом он с омерзением бросал в этот напиток селедку, подливал грязную воду и т.д. Вероятно, после такого мало кто из братии угощал Паисия.

Чаем даже лечились от холеры, при этом добавляли в напиток соляную кислоту (культуролог Н. Анциферов).

Как уже упоминалось, чай был дорогим напитком и потому простые жители Подола пили «узвар», отвар сушеной травы иван-чая, а бурсаки ездили специально в Ирпень и заготавливали на зиму цветы буквицы. На праздники подавали компот из сушеной вишни и малины с медом.

Со временем чаепитие стало перерастать в ритуал «чай и завтрак вместе» или «чай и обед вместе», когда сначала на стол ставили самовар, потом блюдо с пирогами, тарелки с окороком, колбасами, селедкой, икрой и сыром. Затем появлялись бутылки с водкой и винами.

В 1876 году городская дума пыталась отучить киевлян от кабаков и водки приобщением к чаепитию. Купцу Бурлею даже выделили 500 рублей на устройство «чайного заведения». Эксперименты с чайными так и закончились безрезультатно… Торговля безалкогольными напитками так или иначе уступала место более прибыльной торговле водкой. К пребольшому сожаленью…

Река Почайна осталась только в летописях

Сегодня только лишь улица Почайнинская на Подоле напоминает о том, что здесь некогда протекал священный источник. Николай Закревский называл его “Русским Иорданом” и подчеркивает: “Был в старину через Почайну и Днепр перевоз, называемый Киевом”, (“Летопись и описание города Киева”, 1858 г.). Следует понимать, что две реки параллельно несли свои воды на юг, тем более, что Михаил Максимович в “Обозрении Старого Киева” (1839 г.) уточняет: “Почайна протекала возле Рождественской церкви (сейчас ее восстанавливают на Почтовой площади) еще в 1700 году, что видно, между прочим, из царской грамоты, в сем году данной Михайловскому монастырю”.

Все точки над “i” в расположении “Русского Иордана” по отношению к руслу древнего Славутича ставит Иван Фундуклей. “Еще в XVIII столетии, — пишет историк, — Почайна составляла довольно глубокую речку, протекавшую у самого Подола. От Днепра отделялась она узкою земляною косою, которая во время разлития Днепра покрывалась им… Этою разделительною косою объясняется несогласие наших летописцев в том, что одни место крещения народа назначают в Почайне, а другие в Днепре”.

Действительно, песчаная коса, разделяющая русла двух рек, существовала почти до середины XVIII века и заканчивалась на уровне того места, где сейчас возвышается памятник Магдебургскому праву. В этой речке воды Почайны и Днепра сливались воедино.

Но случилось непоправимое. Об этом в “Истории города Киева” (1799 г.) сообщает Максим Берлинский: “Отправляемые казенные баржи с разными воинскими припасами вниз по Днепру обыкновенно для тиховодия заводимы были в вершину Почайны и причаливаемы были в том месте к деревянным срубам… Для сокращения к сей пристани водного пути прокопан был иждивлением городским прямо от днепровского поворота по песчаному грунту судоходный канал, и сим образом Днепр не только поглотил Почайну, смыв оставшийся остров, но и знатную часть Подола истребил”.

Правда, и в XIX веке кое-где всплывали на поверхности цепочки мелких островков, а на оболонских лугах проступала речная гладь. “Почайна недалеко от гавани поблескивает желтым цветом, словно зеркало, брошенное за Подолом,” — писал Иван Нечуй-Левицкий.

Что касается улицы, названной в честь летописной реки, то еще в начале прошлого столетия она называлась Почаевской, что естественно, вызывает ассоциации с Почаевом на Тернопольщине и с его Свято-Успенской лаврой. Согласно преданию, этот монастырь основали монахи Киево-Печерской обители, бежавшие после разорения стольного града ордами Батыя в 1240 году. Поэтому не исключается, что корни старославянского слова “почин” и украинского “починати” (“початок”), обозначающие в сущности одно и то же, и легли в основу этих названий. В первом случае — начало эры христианства на территории языческой Руси, во втором — начало созидания утраченной духовности.

В великокняжеские времена гавань Почайны была переполнена судами. Здесь можно было встретить купцов и дипломатов из всех крупнейших государств Европы, следовавших по знаменитому торговому “пути из варяг в греки”. Недаром, когда к княгине Ольге прибыли послы из Византии и напомнили ей об обещании прислать меха, воск и воинов в помощь, Ольга ответила: “Передайте императору: “Если ты так же постоишь у меня на Почайне, как я в Суду, то тогда я тебе дам”. Княгиня была очень недовольна долгим ожиданием в константинопольской гавани во время своего визита к Константину Багрянородному.

Сегодня на месте золоченых лугов, где некогда петляла восьмикилометровая Почайна, раскинулся гигантский жилой массив. Порою люди и не догадываются, что ходят по своей древней истории и не ведают о драме судьбоносной реки, образ которой удачно использовала поэтесса Лина Костенко в одном из своих стихотворений: “Мені відкрилась істина печальна: життя зникає, як ріка Почайна…”

Киевский “Мост Любви”

Нам подали мороженое на маленький трехногий столик из мрамора, — вспоминал Паустовский, — он был очень холодный и весь исписан цифрами: у Семадени собирались биржевые дельцы и просчитывали на столиках свои прибыли и убытки”. Деньги и бизнес царили в атмосфере популярной кондитерской, что объяснялось сотрудничеством заведения с Биржей и Городской думой.

Была в городе еще одна “Швейцария”. Экзотическое название местности, расположенной вдоль Святославского яра (ул. Чапаева), между нынешними улицами Богдана Хмельницкого и Бульварно-Кудрявской, придумали студенты-медики, снимавшие здесь квартиры. Один из учащихся в 1864 году писал: “Местность… со своими высокими и крутыми зелеными холмами и серовато-глинистыми оврагами с картинно разбросанными группами низеньких ветхих домиков, окруженных развесистыми деревьями, была довольно живописна”.

Что же касается киевской “Германии”, то большой популярностью в городе пользовались гостиницы “Германия” и “Дрезден”, дача Амалии Шадель “Сан-Суси” и пивная Кранца с кегельбаном на Крещатике. Знаменитые сады также выращивались в “старонемецком” стиле, поскольку большинство ведущих садовников были выходцами из Германии.

Сейчас сложно представить, что на территории нынешнего стадиона “Динамо” им. Лобановского в начале ХIХ века размещался один из красивейших уголков Киева — Долина Роз, созданная по образцу одноименного общепризнанного шедевра садово-паркового искусства в Дрездене. Впоследствии на месте роскошной “долины” появилось увеселительное заведение “Шато-де-Флер” (Замок Цветов).

Не менее интересна история возведения “Моста любви”, соединяющего сегодня верхние террасы Городского и Крещатого парков. Знал ли профессор Евгений Патон, проектирующий в 1910 году этот виадук, о том, что подобное сооружение уже существует над ущельем Пеллата, в окрестностях знаменитого Замка Нойшванштейн? Дворец действительно сказочный. И построил его баварский король Людовик II по мотивам музыкальных произведений Рихарда Вагнера. Мост, сооруженный в 1866 году над бурлящим водопадом, король-романтик назвал в честь своей матери — Мариинским.

Не слишком ли много совпадений? Оба замка, Нойшванштейн и Шато-де-Флер, расположены у озер, подножий высоких холмов, вершины которых соединяют одинаковые конструкции. К тому же, если в Баварии сам мост называется Мариинским, то киевская переправа ведет к Мариинскому дворцу.

Казалось бы, Долина Роз и Шато-де-Флер навсегда канули в Лету, и к прошлой идиллии возврата нет. Но это не так. Сегодня на склоне Крещатого парка, недалеко от поэтического “Моста любви”, реконструируется бывший кинотеатр “Днепр”. Скоро в его помещении откроется Театр кукол. С каждым днем здание становится более похожим на сказочный замок — появляются башни, арки, купола. Пройдет немного времени, и стольный град обогатится еще одной достопримечательностью, которую романтично настроенные киевляне не применут сравнить с одним из чудес света…