Покрова Божией Матери монастырь

Некогда на месте обители находился большой сад, где любил уединяться для молитвы Преподобный иеросхимонах Феофил, подвижник Киево-Китаевской пустыни (1853 г.). Содержателю сада Иосифу Диковскому, который чтил Преподобного, подвижник предрек основание здесь женского монастыря, чьей строительницей и правительницей будет «царственная жена». Предсказание сбылось: основательницей обители стала Великая княгиня Александра Петровна (1900 г.) — супруга брата императора Александра II Великого князя Николая Николаевича. Дочь Петра Ольденбургского — сына сестры императоров Николая I и Александра I, она родилась в Германии. Петр Георгиевич был известен добротой и благотворительностью, в чем дочь походила на него. В Российской империи Александра Петровна приняла Православие и также посвятила себя благотворительной деятельности, созданию медицинских учреждений. В 1879 г. княгиня получила тяжелую физическую травму и оказалась прикованной к постели. Единственной радостью для страдалицы были чтение Псалтири и Иисусова молитва. Путешествуя по святым местам, Александра Петровна подплывала к Афону, а в 1881 г. приехала поклониться святыням Печерской обители и осталась жить в Киеве.

В 1888 г. Великая княгиня стала подыскивать в окрестностях города место для создания обители, в которой сочетались бы молитва и благотворительность. Узнав об этом, дочь Диковского Феодосия продала Александре Петровне тот самый сад, где молился Преподобный Феофил. К тому времени Феодосия забыла о предсказании Преподобного и не осознала, что исполняет слова старца, а вспомнив, рассказала все Великой княгине. Та пришла в неописуемое изумление и отслужила на могиле Преподобного Феофила панихиду (тогда Угодник еще не был причислен к лику Святых).

11 января 1889 г. совершилось освящение места будущего монастыря: здесь были заложены домовая церковь и покои княгини. Этот день и считается официальной датой основания обители. Александра Петровна переехала сюда еще во время строительных работ. Здесь, по молитве перед образом-списком с Почаевской иконы Божией Матери (дар Почаевской Лавры отцу княгини), она получила исцеление и приняла тайный постриг с именем Анастасии. Замысел княгини осуществился. В обители была создана целая система благотворительных учреждений. Здесь действовали бесплатные аптека и амбулатория (принимала в день до 500 больных всех вероисповеданий с разными диагнозами), женская стационарная больница, церковно-приходская школа для девочек, рукодельные мастерские, странноприимный дом (вмещал до 200 чел.), приюты для вдов и девиц, желавших жить в монастыре не принимая пострига, для сирот и бедных детей всех сословий, для хронически и неизлечимо больных женщин, а также для слепых. Медицинские заведения обители отвечали последнему слову тогдашней науки и техники. Именно здесь появился первый в Киеве рентгеновский аппарат, обслуживавший не только монастырские, но и другие городские медучреждения. Обязанности сестер милосердия выполняли в обители сами инокини. Сама Великая княгиня, бывшая некогда ассистенткой знаменитого С. П. Боткина (1889 г.), помогала во время операций трудившимся в монастыре хирургам и выстаивала при этом на больных ногах иногда до 6 часов. В обители работали лучшие киевские врачи, в частности Д. Заболотный, впоследствии президент Академии Наук Украины. Смертность среди пациентов монастыря составляла всего 4 процента. В обители исцелялись и приходившие с верой к упоминавшейся Почаевской иконе Божией Матери. С открытием в Киеве женских медицинских курсов будущие женщины-врачи стали проходить практику в монастырской больнице.

В 1923 г. обитель была упразднена, а осенью 1941 г. возродилась. С первых же дней сестры спасали от разграбления медицинское оборудование, весной 1942 г. открылась амбулатория, где киевские врачи, рискуя жизнью, выдавали фиктивные справки о болезнях и так спасали советских граждан от вывоза на работы в Германию. Осенью 1943 г. линия фронта приблизилась к Киеву, и монастырь попал в запретную зону. Монахини во главе с игуменией отказались покинуть обитель невзирая на угрозы и приказы фашистских властей. Закрывшись в сыром помещении под одним из храмов, инокини 40 дней, до самого освобождения Киева пробыли здесь с 300 гражданами, скрывавшимися от преследования гитлеровцев. Сразу по приходе советских войск обитель на собственные средства открыла на своей территории госпиталь для раненых бойцов. С приходом первого полевого госпиталя монастырь передал последнему все медоборудование, спасенное сестрами от вывоза в Германию.

Престольный храм, сооруженный Великой княгиней, имеет приделы Святого Архистратига Михаила и Преподобного Агапита Печерского (ранее соответственно Всех Святых и Святого Пророка Илии). Восточнее церкви (в саду) находится могила самой инокини Анастасии, а южнее — гигантский собор Святого Николая Мирликийского (1896-1911 гг.; эскизный проект принадлежит сыну Великой княгини Петру Романову, рабочие чертежи — архитектору Николаеву, проектировавшему и престольную церковь; крупнейший в Киеве храм, вмещает до 3 тыс. чел.; огромное внутреннее пространство перекрыто арками по диагонали; разборка куполов в советское время не лишила сооружение величия и завершенности) с боковыми приделами Преподобного Сергия Радонежского (левый, ранее — Святого Апостола Петра и Святого Блаженного Николая Новгородского) и Всех Святых (правый, ранее — Святой Великомученицы Анастасии и Святой Праведной царицы Александры), а также нижним подземным ярусом-храмом Иконы Божией Матери «Живоносный Источник» (боковые приделы: левый — Святого Архистратига Михаила, правый — Преподобного Серафима Саровского). Святыни: вышеупомянутая Почаевская икона Божией Матери, икона Покрова Пресвятой Богородицы. Обитель принимает паломников. В приюте для них имеется склад вещей, отданных сюда мирянами для раздачи неимущим. Действует богадельня для мирянок.

Как на Владимирской улицей за чашкой чая возникали святые образы

Из окон дома (на ул. Владимирской, 7), где жил Нечуй-Левицкий, хорошо просматривались как Десятинная, так и Андреевская церкви. Один из рассказов писателя начинается так: «Смотрю я в окно, за Десятинной церковью небо с легкими облачками пожелтело, засияло чудесными яркими желтыми красками. Я поскорее вышел из своего жилища и быстро зашагал по Трехсвятительской улице» (1910). В точке слияния Андреевского спуска и улицы Трехсвятительской (ныне Десятинная) и начиналась Владимирская улица.
Фасадом на Владимирскую выходит дом по улице Десятинной, 14, на котором установлена мемориальная доска художнику Михаилу Врубелю. С 1886 по 1889 год в здании с видом на Днепр размещалась мастерская профессора живописи Владимира Орловского. Врубель нанял помещение и был безмерно счастлив. Здесь он творил «подпитываясь аурой» седого Славутича. На барельефе рядом с портретом художника изображены два профиля — мужской и женский. Кого же запечатлел в граните известный скульптор Иван Кавалеридзе? Демона и царицу Тамару? Или же Гамлета и Офелию? Ведь над этими персонажами Лермонтова и Шекспира художник работал в Киеве при создании книжных иллюстраций. Проанализировав цикл врубелевских набросков, склоняемся больше к первому ответу.

Архитектурной «изюминкой» в начальном квартале улицы Владимирской можно назвать здание Центрального телеграфа (№10), построенное в неороссийском стиле в 1911 году для киевской конторы Крестьянского и Дворянского земельных банков. Архитектор Александр Кобелев (кстати, и автор здания Национального банка) на этот раз обратился к истокам отечественной истории. Его каменное творение напоминает древний княжий терем с высокой башней, фронтоном-«кокошником» (не сохранился) и старинной брамой при въезде во двор. Единственный балкон дома до недавнего времени был украшен барельефами древнерусских воинов со щитами, но теперь их почему-то убрали. В целом здание сохранило дух и традиции этой исторической местности.

А вот дом с аптекой напротив, или, как его называли — «дом Лаппо» (№11) знаменитый своим преклонным возрастом (один из первых каменных особняков на этом участке улицы) и… веселыми вечеринками местной творческой элиты. С 1891 по 1896 год здесь жил известный искусствовед, профессор Андриан Прахов. И собирались у него на «чашку чая» киевские художники, литераторы, ученые. Особенно частыми гостями были «соборяне» (живописцы, оформляющие интерьер Владимирского собора). Михаил Нестеров вспоминал: «Праховское гостеприимство подкупало тогда многих. За самоваром сидела, разливая чай, девушка лет шестнадцати-семнадцати. Она как-то просто, как давняя-давняя знакомая посадила меня рядом с собой и предложила чаю, и сразу я почувствовал себя легко и страшно приятно».
Видимо, этот жест «привлекательной Лели» (Елены Праховой) и повлиял на творческие планы Нестерова. Художник воплощает черты девушки в образе Святой великомученицы Варвары, что вылилось, по его словам, в «самую большую неприятность за все время росписей во Владимирском соборе». Дело в том, что великосветские дамы отказались «молиться на Лельку Прахову». Художник переписывает лицо, но сходство с оригиналом остается.

Пророчество апостола Андрея

После Сошествия Святого Духа на апостолов святой Андрей отправился с проповедью Слова Божия в восточные страны. Прошёл Малую Азию, Фракию, Македонию, дошёл до Дуная, прошёл побережье Чёрного моря, Крым, Причерноморье. Основал в Херсонесе церковь, после чего отправился в Скифию.

По Днепру поднялся до места, где стоит теперь город Киев. Здесь он останавливался у Киевских гор на ночлег. Встав утром, он сказал бывшим с ним ученикам: “Видите ли горы эти? На этих горах воссияет благодать Божия, будет великий город, и Бог воздвигнет много церквей”. Апостол поднялся на горы, благословил их и водрузил крест.

Затем, поднявшись по Днепру, дошел до поселений славян в районе будущего Новгорода. Позже через варяжские земли направился для проповеди в Рим, потом вернулся во Фракию.

Он основал христианскую церковь в небольшом селении Византии, ставшем впоследствии великим Константинополем. Много страданий претерпел святой Андрей от язычников: его побили камнями, но оставили в живых, он неустанно нёс людям весть о Спасителе, исцелял страждущих, крестил язычников и ставил епископов новым общинам.

Последним на его пути стал город Патры. Здесь наложением рук Первозванный апостол исцелил много людей, в том числе жену и брата правителя. Но правитель Эгеат, озлобившись, приказал распять святого апостола так, чтобы он долго мучился, – не прибивая к кресту руки и ноги, а привязав их.

Два дня святой Апостол с креста учил собравшихся горожан. Слушавшие его люди сострадали мученику и потребовали снять его с креста. Опасаясь восстания, правитель приказал прекратить казнь.

Но Андрей Первозванный, желавший крестной смерти за Господа, молился: “Господи Иисусе Христе, прими дух мой”. Воины не смогли развязать руки мученика. Внезапно яркое сияние осветило крест, когда оно прекратилось, люди увидели, что святой Апостол уже предал душу Господу.

В царствование императора Константина мощи Андрея Первозванного были положены в храме Святых Апостолов в Константинополе, рядом с мощами святого евангелиста Луки и ученика апостола Павла апостола Тимофея.

Через 12 веков в память славного пророчества на Киевских горах сооружена была церковь во имя Воздвижения Честного Креста.

Ипотека по-киевски

Многие состоятельные жители крупных городов зарабатывали на сдаче своего недвижимого имущества в аренду. В Киеве были тысячи частных зданий, сдававшихся внаем под жилые квартиры, офисы, школы, гостиницы, торговые заведения, молитвенные дома и даже под казармы. Имея собственную доходную недвижимость, можно было рассчитывать на получение процентов 10 чистого годового дохода на вложенные средства. Вряд ли подобная рентабельность заинтересовала бы сегодняшнего инвестора, но в те стабильные времена это было очень выгодно.
Некоторые банки делали акцент именно на домостроительстве. Они привлекали вкладчиков стабильной прибылью в 5-6%, а с застройщиков брали чуть больше (порядка 7%). Это было выгодно и банкам (они получали свою разницу), и заемщикам (доход с дома перекрывал все платежи). Кредиты, как и теперь, выдавались под залог какого-то имущества. Но что же заложить, если дом еще не построен? Например, по правилам Киевского общества взаимного кредита, основанного в 1868 году, любой член Общества, внесший свой пай, мог рассчитывать на ипотечный кредит в пределах десятикратного пая. В качестве первичного залога принимался земельный участок, на котором должник собирался строить дом. Заложил усадьбу — построил первый этаж. Заложил первый — построил второй. Заложил второй — построил третий, и так далее. Именно по такому принципу соорудил свой знаменитый «Дом с химерами» член Общества взаимного кредита, архитектор Владислав Городецкий.
Первые кредиты выдавались на ограниченный срок. Чуть позже была выработана система долгосрочного кредитования. В нашем городе ее применяло, в частности, Киевское кредитное общество, созданное в феврале 1885 года. Этот банк выпускал собственные облигации под 4,5 или 5% годовых, которые хорошо раскупались благодаря тому, что были рассчитаны на значительно больший срок действия, нежели государственная рента.
За пользование кредитом владельцы недвижимости платили не только те самые 4,5-5%, которые шли держателям облигаций (так называемый «процент интереса»). Кроме этого, они должны были внести полпроцента от суммы кредита в доход банка. Казалось бы, мизер, но Кредитное общество было этим вполне довольно и даже выстроило для себя солидный офис на ул. Институтской. И третий платеж заемщиков — так называемый «процент погашения». Величина последнего находилась в обратной зависимости от длительности кредита. «Процент погашения» рассчитывался таким образом, чтобы из него по истечении заемного срока сформировался капитал, равный первоначальному кредиту. Сейчас эта операция называется мудреным словом «аннуитетные платежи». К примеру, по ссудам на 20 лет взимались 3% погашения, по ссудам на 38 лет — 1%. Казалось бы, перемножение этого процента на срок кредита даст гораздо меньше, чем 100%. Но накапливаемая сумма погашения тоже обращалась в ценные бумаги и за длительное время обрастала процентами, и процентами на проценты. В результате по окончании срока кредита домовладелец, исправно вносивший все платежи, был свободен, как птица, и мог безраздельно пользоваться немалыми доходами от своего имущества.

Таким образом, в Киеве наладилась довольно четкая система кредитования домостроительства. Достаточно было обзавестись усадьбой, чтобы при помощи Общества взаимного кредита построить доходное здание. А потом его можно было заложить в Кредитном обществе, погасив векселя Общества взаимного кредита, и жить-поживать да добра наживать, постепенно рассчитываясь за долгосрочную ссуду.

Впрочем, недобросовестные личности во все времена были способны запачкать даже самое чистое и достойное дело. Вот и к строительной ипотеке примазались «жучки», желавшие урвать мелкий куш. Если им удавалось договориться с подрядчиками о строительстве в кредит (при активной конкуренции на строительном рынке это было вполне реально) и купить заложенную в банке усадьбу, дав за нее деньгами сущую безделицу, то в течение одного строительного сезона эта самая безделица превращалась в солидный доходный дом. Если его продать и рассчитаться с кредиторами, еще оставался навар в несколько тысяч, ради которого, собственно, все и затевалось. Естественно, величина навара была тем больше, чем дешевле обходилось строительство; и, чтобы увеличить размер чистой прибыли, ловкачи-заказчики шли на всякие ухищрения.
О подобной практике в тогдашних газетах писали: «Тут не домостроительство в солидном смысле, а простая спекуляция домами. Зато и строятся эти дома из самого плохого материала, и прочность их весьма сомнительна. Все внимание строителей устремлено на то, чтобы дом казался внушительным и солидным: Это достигается с помощью краски, которою ведь всякие дефекты закрасить можно. Посмотришь на такой дом — восторг и очарованье. Фасад украшен лепкой, стиль самый что ни на есть ренессанс, внутри позолота, лепные украшения, расписные потолки, паркет. Просто глаза разбегаются. А покопайтесь под этой позолотой, под этой живописью, и окажется, что в стенах вместе с кирпичом всякая дрянь, стенки из старого гнилья, балки сомнительного свойства, окна трещат от самого нежнейшего зефира».
Кредитные учреждения с подобной практикой боролись, как могли. В Киевском кредитном обществе, например, состояли на службе профессиональные зодчие, которые проводили оценку закладываемых зданий. Конечно, они замечали явные дефекты — и покупатель сомнительного дома не мог рассчитывать на долгосрочную ипотеку.
Нужно еще добавить, что вся система кредита приносила выгоду только добросовестным плательщикам. С нарушителями банки не церемонились. За просрочку взималась пеня, а в случае хронической неуплаты имущество должников шло с публичного торга. Из вырученной суммы банк забирал свое, а то, что осталось (если что-то осталось), возвращалось незадачливому домовладельцу.
И в заключение подчеркнем: описанный выше кредитный механизм был рассчитан именно на коммерческое домостроение. Отдельных частных квартир в многоквартирных зданиях сто лет тому назад просто еще не существовало. Только в 1909 году в Киеве началось строительство кооперативных домов с квартирами на паях. Очевидно, со временем банки освоили бы и эту сферу, но… мировая война подорвала рынок недвижимости, а революция прикончила его. В 1919-м декретом советской власти все доходные здания Киева были одним махом национализированы. А банковскими облигациями в холодные зимы топили печи…

Киевские чудеса Святого Николая

Сохранилось много легенд о деятельности Божьего угодника на… берегах Днепра. Так, одно из преданий повествует о молодой паре, которая со своим чадом отправилась отдыхать в Вышгород. Возвращаясь по Днепру домой, мать уснула и уронила дитя в воду. Потрясенные горем родители стали укорять святого Николая за то, что он, являясь защитником путешественников, допустил такое. Потом молились, просили прощения за свои слова.
Утром ребенок был найден целым и невредимым в храме Святой Софии возле иконы Николая Чудотворца. Впоследствии этот образ получил название Николая Мокрого. Сегодня икона находится в Нью-Йорке, в церкви Святой Троицы, куда во время войны ее вывез один священнослужитель.
Помогал чудотворец не только простым людям. Известно предание о великом киевском князе Мстиславе, сыне Мономаха. В 1113 году, охотясь, он заблудился в лесу близ Берестова и нашел нужную дорогу, благодаря сиянию исходившему от иконы святителя Николая, которая стояла на высоком пне. В память об этом событии Мстислав Владимирович основал тут Пустынно-Никольский монастырь.
А вот к ворам, врунам и преступникам святой был беспощаден. Взять хотя бы легенду о том, как чудотворец наказал кочевника, который, поклявшись на иконе Николая Доброго (в одноименной подольской церкви), не выполнил своего обещания. Или притчу о «притиснутом» грабителе, пытавшемся вынести из храма драгоценную утварь.
 

И если упомянутые «чудеса» можно причислить к легендам, то как расценить откровения советского писателя Анатолия Кузнецова, ставшего очевидцем удивительного явления над Куреневкой в конце 30-х годов прошлого столетия? В романе «Бабий яр» он пишет: «На черном звездном небе светилась людская фигура, похожая на Николая Угодника. Вернее, она как бы состояла из контуров, прочерченных едва различимыми точками-звездочками. Почему-то меня охватил такой ужас, что я кинулся в сени и спрятался за дверь… Я не знаю до сих пор, что это было и как объясняется».
Можете представить реакцию киевлян в разгар самой жаркой атеистической пропаганды. К тому времени уже были уничтожены Пустынно-Никольский монастырь, Никольский Военный собор, храм Николая Доброго на Подоле, Николаевская церковь на Слободке. С разрушенными куполами стоял на замке гигантский Николаевский собор в Покровской обители, а двери храмов Николая Притиска, Николы Набережного и Николая Больничного (в Киево-Печерской лавре) были заколочены гвоздями. Та же участь постигла и Николаевский костел, в помещении которого устроили склад.
Несмотря на это, святой продолжал «жить» в названиях городских местностей, улиц и площадей. В топонимике столицы по сей день сохранились названия: Никольская Борщаговка, Никольско-Слободская, Притиско-Никольская и Никольско-Ботаническая улицы. А что говорить о великих тезках святого! Проспект поэта Бажана, улицы историка Закревского, художников Мурашко и Пимоненко, писателей Гоголя и Лескова, врача Пирогова, астронома Коперника…
Имя Божьего угодника носили и некоторые правители. Посему в ХIХ веке Киев пополнился такими топонимами, как Николаевский Цепной мост, Николаевская улица (ныне — Городецкого), Николаевский парк (сейчас — Шевченко), Гавань императора Николая II.