София Киевская (Часть 2)

Князь Андрей Боголюбский, овладев городом в 1169 году, отдал его на разграбление своему войску. “Грабиша весь град, Подолье и Гору и монастыри и Софею и Десятинную Богородицу и не бысть помилованья никому же, церкви обнажиша иконами и книгами и ризами и колокола изнесоша вси…”, — читаем в Ипатьевской летописи. Повторялся грабеж храма в 1171-м и 1180 году. В последний раз в храме даже возник пожар. Грабили Софию, обрывая с мозаик кусочки смальты, и половцы, совершившие набег на “мать городов русских”. А вот запись 1240 года: “Взяша Киев и святую Софию разграбиша и монастыри все и иконы и кресты честныя и вся узорочья церковные взяша, а люди от мала и до велика вся убиша мечем”. Опустошение было столь велико, что прибывший полгода спустя в Киев князь Михаил Всеволодович (ранее бежавший и оставивший оборону города на своего воеводу Дмитрия) не поселился здесь, а “живяще под Киевом на острове”… К слову, этот князь, спасшись от татарских стрел в Киеве, таки был убит во время пребывания в Орде в 1246 году, после чего завоеватели Руси отменили княжеское правление в Киеве.

В 1300 году общерусская митрополия переместилась из Киева в новую столицу — Владимир-на-Клязьме. С переселением митрополитов на север, по поэтическому слову летописца, Святая София “не имущи государя (хозяина), аки вдова осиротевшая красоты своея лишенная есть”. Спустя 62 года Киев был присоединен к Великому княжеству Литовскому, соответственно, им начали управлять литовцы, назначая своих князей. Впрочем, объединившись с Польшей, литовцы отменили удельное княжество с центром в Киеве. Городом теперь управляли польские воеводы, лояльно относившиеся к православной вере. 1416 год принес городу новое горе. Киев и наскоро восстановленная к тому времени София были разорены ордой Эдигея.
В середине XV столетия организационно оформилось Крымское ханство. В 1482 году город, к тому времени всего лишь центр провинции Великого княжества Литовского, был взят и разорен крымским ханом Менгли-Гиреем. В 1494 году, то есть почти 600 лет назад, Киев пополнил список городов, пользующихся Магдебургским правом, что сыграло положительную роль в его истории, в развитии городского самоуправления, а также и в судьбе собора, так как за счет подольских мещан содержались служащие храма, что позволяло проведение здесь богослужений…
До начала XVI столетия Киев лежал в развалинах. София находилась в таком плачевном состоянии, что на ее крыше росли деревья. В 1596 году была принята Брестская церковная уния. Софийский собор захватили униаты, которые, прекратив в нем службу Божию, запустили храм настолько, что митрополит Петр Могила уже после окончания их господства, в 30-е годы XVII века, принял храм и подворье в ужасном виде. Церковь была “без кровна (то есть без крыши), украшения внутренняго и внешнего, святых икон, святых сосудов и святых одежд ни единого не имущая”… Известно, что, покидая город, униаты сорвали и увезли из Софийского собора некоторые мозаики и даже мраморные плиты с барельефами.
Вот что писала о деятельности митрополита Киевского Петра Могилы Зинаида Шамурина: “При исправлении он старался сохранить древний вид церкви, но по недостатку средств многое делалось наспех, из дерева, и очень быстро опять нужен был ремонт. Преемники Могилы продолжили его дело, перестраивали и пристраивали, изменяя первоначальные формы собора, придавая ему вид современного здания, а один из митрополитов-восстановителей от большого усердия скрыл потемневшую, местами потрескавшуюся фресковую живопись под густым слоем белил”. Вот что сообщал священник Лукьянов: “В Святой Софии пусто, икон нет, старое было стенное письмо, да митрополит все известью замазал”.

1648 год. У стен Софии Богдан Хмельницкий — победитель польской армии. Здесь гетмана встречали в полном облачении митрополит и духовенство. Радостное настроение омрачилось довольно скоро. Три года спустя в городе — Ян Радзивилл, командующий польско-литовским войском, основательно разоривший Киев и, естественно, не преминувший в очередной раз осквернить святые стены древнейшего православного храма. Дальнейшая история Киева и собственно софийской обители связана с присоединением Украины к России. Пользуясь мирным временем, киевляне и Церковь потихоньку восстановили святыни, и в их числе — Софийский собор. Только в 40-х годах позапрошлого века стены собора очистили от извести и “в суровой красоте своей предстали украшавшие их фресковые изображения, сильно попорченные, потускневшие, но все же поражавшие своеобразием и мастерством исполнения”. До 1786 года Софийский собор был соборной церковью кафедрального монастыря. После этого монастырь упразднили, и храм стал кафедральным собором митрополии, каковым и был до постройки собора Святого Владимира.
К началу ХХ века соборный комплекс, состоявший из главного храма, колокольни, Трапезной церкви, Митрополичьего дома, западных ворот (Брама Заборовского), Софийской бурсы, братского корпуса, южной въездной башни, консистории и окруженный мощной каменной оградой, был одним из самых значимых культовых ансамблей города.

София Киевская (Часть 1)

Территория, некогда принадлежавшая Софии Киевской, была лет двести назад намного обширнее, чем в наше время, и занимала почти семь десятин земли (одна десятина равнялась 1,09 гектара). Часть этих земель, куда входил в середине позапрошлого века так называемый “черный”, или хозяйственный, двор, была продана городу. Мы привыкли к нарядной, вылизанной в “европейском” духе, аккуратно и безукоризненно вымощенной кирпичиками площади перед Софийским заповедником, в центре которой возвышается памятник Богдану Хмельницкому, но еще лет 160 назад здесь были кузня, конюшни, дровяные сарайчики, принадлежавшие служителям кафедрального собора. В лужах под теплыми лучами солнца грелись сытые свиньи… Вплотную к этому двору примыкали усадьбы с глиняными и деревянными домами, крытыми соломой, в которых жили беднейшие слои городского населения. Даже для того, чтобы попасть на подворье Софии, требовалось приложить усилия, пробираясь узкими тропками, проложенными вдоль этих усадеб. Еще одним обширным участком с выгодой для себя распорядилась сама Киевская митрополия.

Мощная каменная ограда усадьбы, созданная в середине XVIII столетия, шла вдоль Софийской площади, поворачивала за угол и далее занимала всю нечетную сторону нынешнего Рыльского переулка, опоясывала усадьбу Митрополичьего дома (он сохранился до наших дней) и соединялась с Брамой Рафаила Заборовского, построенной по заказу этого владыки и служившей главным входом в усадьбу Киевского митрополита (резиденция митрополитов сто лет спустя после строительства Брамы была переведена в Лавру, и эти ворота заложили кирпичом “за ненадобностью”.
Когда Управление имущественными делами Киевской митрополии, занявшее бывшую резиденцию митрополитов, приняло решение о том, чтобы на территории Софии Киевской возвести несколько доходных домов, часть этой ограды (более 100 метров) решили демонтировать. Ее пришлось взрывать, так как кладка оказалась настолько добротной, что не дала разобрать себя “мирным” путем. В результате строительных работ здесь на стыке XIX—XX веков появились два трехэтажных здания, квартиры в которых сдавались гражданскому населению в найм. Один из домов еще в 1904 году вырос на целый этаж. В наши дни эти строения, получившие некогда прозвище “митрополитских”, надстроены еще на этаж. Впрочем, сделано это более-менее тактично по отношению к старинному ансамблю площади. Чего не скажешь о других экспериментах архитекторов новейшего времени, творящих в заповедной зоне города. В этом нетрудно убедиться, взглянув на то, как изменился Киев за последние годы.
София Киевская за свою многовековую жизнь не однажды подвергалась варварскому разорению, но каждый раз выживала, перестраивалась, дополняясь новыми архитектурными элементами.
“Если бы могли заговорить старые стены Софийского собора, сколько рассказали бы они захватывающего и жуткого, — делилась 90 лет назад своими мыслями искусствовед Зинаида Шамурина. — Рассказали бы, как боролись за Киев князья, как лилась братская кровь, как победителя встречали в Святой Софии, венчали его на великокняжеский стол; как во дворе Софийском собрались люди киевские — “честная громада” — на вече, шумели и волновались, восставая на неугодных князей, призывая к себе любимых.

Видели стены софийские, как врывались в город враги, степные “поганые” — половцы и печенеги, жгли и грабили, уводили жителей в плен, предавали поруганию Божьи церкви, но все оправлялось, и опять привольно и весело жилось в стольном городе. Видели, как ворвались в Киев полчища татар, разлились кровавой рекой, разоряли и жгли. В страхе разбегались жители, спасаясь кто куда мог, больше на север, далеко от зеленого Приднепровья, в землю Суздальскую, в непроходимые леса, куда не проникали лихие враги. Но с собой уносили люди киевские память о любимом и прекрасном городе, о богатырях его, о золотоглавых дивных церквах…”
Софийский собор сыграл выдающуюся роль в истории не только нашего города, но и всей Киевской Руси и даже, если хотите, всей Европы. Здесь поставлялись константинопольскими патриархами русские митрополиты, освящалось вступление на великокняжеский престол. Храм стал усыпальницей великих князей (первым в 1054 году здесь в великолепном мраморном саркофаге был погребен основатель Софии, выдающийся государственный деятель Ярослав Мудрый). На подворье Святой Софии для решения проблем неотложных, важнейших общественных и государственных дел собиралось народное вече.

Лукьяновка (Часть 2)

В страшные 1930-е годы лукьяновскую тишь обживал глава НКВД Украины Всеволод Балицкий. На его совести не только массовые репрессии и разрушение тысяч храмов и других памятников архитектуры (в том числе обеих церквей Лукьяновки). В голодные годы он обманным путем воспользовался бюджетом республики для дорогой реконструкции особняков и парка в своем киевском имении. Так появилась резиденция с многочисленными озерцами, мостиками, аллеями и беседками.

 После войны в усадьбе поселился со своей семьей Никита Хрущев, тогдашний лидер советской Украины. Будучи любителем технических новшеств, записал на магнитофон пение лукьяновских соловьев и слушал ее впоследствии в Москве. В этом доме скончалась мать Хрущева, по происхождению украинская крестьянка: похоронена Ксеня Хрущева неподалеку, на Лукьяновском кладбище.

После отъезда Хрущева в резиденции последовательно проживали главы советской Украины вплоть до Петра Шелеста.

Киевская телебашня стоит посреди кладбищ. Вонзенную в облака иглу с двух сторон окружают сотни разнообразнейших крестов, каменных ангелов и монументов – Лукьяновское гражданское и военное кладбища. А с третьей стороны простирается бесконечное зеленое провалье Бабьего Яра: самой большой братской могилы в мире. На этих погостах покоится более 200 тысяч тел – население крупного областного центра.

В других городах (Львов, Севастополь, Петербург) старые светские кладбища – популярнейшие объекты экскурсий и медитаций. Однако в Киеве такой традиции нет. А между тем, всего несколько минут ходьбы от шумной станции метро «Дорогожичи» – и вас окружает необыкновенная духовная атмосфера Лукьяновского кладбища. Красота скульптур, строгость крестов и… множество известных личностей.

Вот перед нами могила Петра Нестерова – выдающегося киевского летчика. На заре авиационного дела в 1913 году он первым в мире совершил в воздухе над Оболонью фигуру высшего пилотажа «мертвая петля». А через год он совершил и первый в мире воздушный таран, сбив ценой своей жизни самолет противника.

Рядом с могилой Нестерова можно увидеть надгробие еще одному пилоту: «Легендарный витязь неба Крутень Евграф Николаевич». Правда, настоящая могила изобретателя русской истребительной авиации Евграфа Крутеня находится в Выдубицком монастыре. А на Лукьяновском кладбище по ошибке перезахоронили другого пилота. Зато теперь два друга-киевлянина соседствуют памятниками бок о бок.

Военлетчики окружены выдающимися врачами и физиологами. Основатели целых фундаментальных разделов науки – Стражеско, Образцов, Лурье, Писемский, Виноградов; академики, профессора, педагоги. Разнообразные стелы и бюсты на могилах известнейших геологов, биологов, археологов. Печальные ангелы обнимают кресты и стоят под башенками, охраняя покой художников и архитекторов. Постаменты со следами крестов, сбитых безбожниками, – могила главнокомандующего российской армии генерала Духонина. Высокие кресты из простой некрашеной древесины над священниками, игумениями, епископами. Алтарный каменный престол с крестом, обвитым колючей проволокой, – святыня Лукьяновского кладбища, мощи священномученика Константина, митрополита Киевского.

Деревья, птицы, возвышающий душу покой. А посреди него – красивый, словно игрушечный, храм Новомучеников и Исповедников Российских, множество из которых вокруг этого храма и покоятся.

Молитвенная, поэтическая, романтическая Лукьяновка сейчас, казалось бы, иная. Район заводской, жилой, офисный. Дороги страшно переполнены транспортом. Но все же кое-где во дворах, на кручах, в скверах и парках до сих пор витает дух старой доброй Лукьяновки.

Лукьяновка (Часть 1)

Главный городской острог с величественным названием «Лукьяновский тюремный замок» начал прием невольных посетителей в 1863 году. И уже вскоре изображение Лукьяновской тюрьмы вошло в «джентльменский набор» открыток с достопримечательностями Киева. Нам покажется странной открытка с видом следственного изолятора и надписью «Привет из Киева» – а сто лет назад это было в порядке вещей. Впрочем, тогда и само понятие «Лукьяновская тюрьма» по известности не уступало казематам Шлиссельбурга. Ведь мало найдется киевских революционеров от Николая Кибальчича (сидевшего здесь в 1875 г.) до Юлии Тимошенко (2000 г.), которые бы не оказались в этом узилище. И когда молодая Леся Украинка из астраханской ссылки писала сестре, что «все-таки краще жити в Астрахані, ніж на Лук’янівці» – намек на темницу был для всех понятен. 

После Революции тут погибали за веру. Печальный список лукьяновских исповедников огромен, но два имени нельзя не упомянуть. Хмурой осенью 1937 года допросы на Лукьяновке принесли мученический венец митрополиту Киевскому св. Константину (Дьякову). И в те же дни здесь погиб самый, наверное, известный киевский священник, о. Александр Глаголев. В свое время он прославился защитой еврея Бейлиса, обвиненного в ритуальном убийстве. Кроме того, он был духовником семьи Булгаковых, венчал Михаила Булгакова и явился прототипом образа отца Александра в романе «Белая Гвардия».

Но в этом доме плача случались и радостные события. Революционерка София Богомолец, арестованная беременной, тут родила сына – будущего великого физиолога Александра Богомольца. Достижениями этого уроженца Лукьяновского замка мы руководствуемся при каждом переливании крови и заживлении переломов. А неподалеку расположенный медицинский университет носит имя Богомольца.

В наше время можно каждый день ходить по улице Дегтяревской и не догадываться, что затерянное среди жилой застройки СИЗО №13 является одним из самых трагических мест нашей истории.

Странное дело: на Лукьяновке в первые годы ХХ века жила чуть ли не половина писателей, художников и ученых Киева. Лидеры киевской художественной школы – Пимоненко, Менк, Орловский, Мурашко; маститые украинские писатели и будущие русские писатели и философы, выдающиеся биологи и популярные пианисты – что их влекло сюда?

Возможно, чуткие души привлекало свежее дыхание сырецких дремучих боров, тогдашнее врастание не только города в лес, но и леса в город. Константин Паустовский с любовью вспоминал неожиданные старые сосны рядом с вполне городскими особняками. Полярник и физик Отто Шмидт часто вспоминал трамвайную линию, проведенную в Репьяховом яру по настоящему горно-лесному серпантину – эти места были известны под романтическим именем «Киевской Швейцарии». Николай Ушаков в своем дворе обрел речку Сетомль, которой при нем уже несколько веков не было, но в которой когда-то Ярослав Мудрый потопил орду печенегов.

А может, творческие сердца манил потрясающий вид на Подол с лукьяновских обрывов? За идиллическими хатами вдруг открывается неожиданная горная высь; а над ней пышные облака, малиновые и вишневые закаты; а под ней россыпь подольских домиков, днепровские разливы и бесконечные леса. Тут и в наше время хочется рисовать, слагать стихи или молиться.

Неспроста, живя на Гоголевской, киевский марксист Николай Бердяев становится религиозным философом. Учившийся в этом же районе гимназист Валентин Войно-Ясенецкий (свт. Лука) решает вначале стать художником, а затем приходит к идее спасения людей от страданий через медицину.

Парализованная великая княгиня Александра (игумения Анастасия) в 1889 году на лукьяновских кручах основала обитель-лечебницу – так сбылось пророчество старца Феофила. Уже вскоре Покровский монастырь был не только одним из крупнейших (более 700 инокинь и послушниц), но и являлся самым оснащенным в регионе медицинским центром. Многие сестры монастыря, пережившие революцию, пополнили ряды исповедниц и мучениц. А стараниями игумении Архелаи (Савельевой) изувеченный монастырь пережил второе рождение в годы Великой Отечественной войны; тогда в его стенах и подвалах сотни киевлян укрылись от немецкой каторги и расстрела.

На одном из здешних обрывов мудрые зодчие ХІХ века возвели Киевскую духовную семинарию. И не менее, символично, что в ХХ веке в ее стены вселилась Украинская академия искусств. Так, по-киевски, своеобразно сбылась мечта Александра Мурашко (первого украинского художника, признанного в Европе), который вынашивал идею устроить общину художников на Лукьяновке. Сам же Мурашко летним вечером 1919 года был застрелен в спину неизвестными в двадцати шагах от своего дома.

Но в те же месяцы в семинаристском доме советская власть учредила Дом искусств и поселила тут композиторов Леонтовича и Стеценко, неподалеку обрела место жительства и старая писательница Олена Пчилка (чья дочь так не хотела «жити на Лук’янівці»!), писатель Степан Васильченко и многие другие творцы нашей культуры.

Тогда же в Дегтяревской богадельне (доме престарелых на Лукьяновке) скончался всеми оставленный житель этого района Иван Нечуй-Левицкий. Под склоном Лукьяновки происходила большая часть действия его комедии «На Кожемяках» – мы знаем ее в постановке Михаила Старицкого под названием «За двумя зайцами». А облачные виды, открывающиеся со склонов его района, стали рефреном целого романа, который так и называется: «Тучи».

Усадьба на краю Репьяхова яра и заброшенный пейзажный парк при ней теперь известны только ученым-врачам, посвятившим себя проблемам родов и женским болезням. Но полвека назад это место на немецких штабных картах обозначалось особым флажком. Здесь была резиденция первых людей советской Украины.