Улица Дмитриевская

Когда-то Дмитриевская (в советское время носившая имя чекиста Менжинского) представляла собой окраинную улочку. Но со временем здесь появились многоэтажные дома.
Ида Марковна Штейн, в начале прошлого века приобрела под застройку на этой улице участок № 37. Ее муж-немец, Вильгельм Штейн, был инженером-строителем и сам руководил возведением четырехэтажного дома для жены в модном тогда стиле модерн. Это было доходное строение, предназначенное для сдачи помещений в аренду. На каждом этаже (кроме нижнего) были устроены по две квартиры на 4-5 комнат.

Верхняя часть фасада — так называемый фриз — имеет оригинальное украшение: барельефы на темы виноделия. Быть может, в них заключался намек на характер заведения в подвальном помещении. Ведь там находились ресторация и бильярдная. В 1910-е годы на первом этаже этого же дома Штейны открыли «синематограф» (кинотеатр) под курьезным названием «Гном». 
Некоторые подробности о доме № 37 можно прочесть в машинописных воспоминаниях старожила дома, юриста Владимира Киричека. Там перечислены квартиросъемщики разных лет — почтенные дворяне и рабочие, педагоги и советские чиновники… Среди них упомянут житель одной из квартир на третьем этаже Иван Иванович Соловьев, в прошлом офицер, служивший в 46-м пехотном Днепровском полку. Он также отлично музицировал и, выйдя в отставку, посвятил себя театру — стал актером и капельмейстером антрепризных трупп. 
С Днепровским полком связана биография знаменитого писателя Александра Куприна. По утверждению Владимира Киричека, Куприн дружил со своим однополчанином Соловьевым и даже изобразил приятеля в самом первом опубликованном рассказе «Последний дебют».
Навещая старого друга в квартире на Дмитриевской, 37, Куприн познакомился и с домовладелицей. По одной из версий, Ида Марковна будто бы когда-то содержала «веселое заведение» на окраинной Ямской улице, и именно она стала прототипом Анны Марковны — хозяйки публичного дома в повести Куприна «Яма»!  
Дом на ул. Менжинского, 37 c тех пор почти не изменился. Только улицу переименовали на Дмитриевскую.  

Здесь же, на втором этаже, в разгар революции поселилась семья агронома Зиновия Копелева. Его сын Лев тогда был еще дошколенком. Но потом, став уже известным журналистом и общественным деятелем — правозащитником, диссидентом, — Лев Копелев не забыл своего давнего жилья.  
В книге воспоминаний «И сотворил себе кумира…» Лев Зиновьевич рассказывал, как в напряженные дни переворотов и дальнобойных обстрелов его родители и соседи, подобно семье Турбиных Булгакова, занимали себя карточной игрой или музицировали. Но если снаряды ложились чересчур близко, мать кричала: «Уведите детей в ванную!»
Вспоминал Копелев и домохозяйку: «Она оставила себе одну комнату. Я слышал, как мама говорила о ней: «Специально уплотнилась евреями, чтобы красные не национализировали».
В непростые осенние месяцы 1919-го, когда в Киев пришли деникинцы и Копелевым грозил погром, их семья перебралась в другую квартиру, на Рейтарскую. Что же касается Иды Марковны Штейн, то она вскоре овдовела; после окончательного прихода советской власти дом у нее отобрали, но дали ей комнатку для жилья. Там она бедствовала и скончалась в голодном 1933 году. А здание по Дмитриевской, 37, благополучно уцелело до нынешнего времени. На первом этаже менялись вывески: кинотеатра там давно уже нет; долгое время в доме размещалась булочная, теперь — отделение банка. Но в подвале, как встарь, действует ресторанчик.  
Из Киева семья Льва Копелева уже в 20-е годы переехала в Харьков — тогдашнюю столицу УССР. Юноша увлекся журналистикой, часто печатал в многотиражках свои очерки, фельетоны, стихи… Ему едва исполнилось 18 лет, когда харьковское представительство «Комсомольской правды» поручило ему собрать поздравления к 5-летию «Комсомолки» — ни более ни менее как у партийных и государственных руководителей  республики.
С удостоверением на газетном бланке парень явился в приемную ЦК КПУ, к генсеку Станиславу Косиору. Дежурный секретарь объяснил ему: «Товарищ Косиор сейчас занят. Оставьте письменное заявление и зайдите или позвоните вечером». Пока Копелев дописывал свою просьбу, секретарь куда-то отлучился. Тогда юноша недолго думая открыл дверь в кабинет — и увидел за большим столом всех хорошо известных ему по портретам украинских вождей.

Косиор встретил визитера неласково: «Это еще что такое? Что вам нужно, товарищ?» — «Я из «Комсомольской правды». — «Вы что, не видите? Заседает политбюро. Сейчас же выйдите!» Прибежал перепуганный дежурный. Напористого корреспондента вытурили из приемной в фойе. Но он дождался твердого обещания, что приветствие газете от политбюро будет готово не позже завтрашнего утра.