Эпидемии в Киеве (Часть 1)

Конец XI в. выдался страшным для Руси. В 1091 г. Киев сотрясался от сильного землетрясения. В следующем году весь Полоцк был объят ужасом – Hестор повествует о целом нашествии демонов. В том же году ужасное моровое поветрие опустошило Киев – в течение нескольких зимних месяцев было продано 7 тысяч гробов: “…яко продахом корсты от Филиппова дня до мясопуст 7 тысяч”.     Страшной по количеству жертв была эпидемия 1352 г. В 1366 г. после особого ужасного мора, большая часть населения покидает город на несколько лет. А в 1424 г. вместе с моровым поветрием Киев был разорен татарами. В 1709-11 гг. страшное моровое поветрие “выкашивает” в Киеве 9/10 населения.      Известные годы киевских эпидемий: 870, 1082, 1092, 1228-29, 1305, 1346, 1352, 1366, 1375, 1419, 1424, 1572, 1603, 1624, 1652-53, 1691 (по Украине), 1703 (по Украине), 1709-11, 1718 (по Украине), 1770-71, 1783 (эпидемия чумы в Украине и Турции), 1831, 1847, 1897-98, 1907. В 1738 г. эпидемия поразила гарнизон Очакова. Врач И. Лерхе писал о более чем тысячи погибших: «Царила мертвая тишина. Все боялись друг друга. Вокруг всех городов и деревень была выставлена стража и поставлены виселицы для тех, кто бежал из зараженных местностей. Ночью никто не смел подходить близко к заставам из-за риска быть застреленным». Сохранилось описание морового поветрия, постигшего в 1770-71 гг. Киев, составленное Лерхе. По слухам, болезнь в городе случилась от одного купца на Подоле, который приехал с заграницы и вскоре захворав, умер. Но существуют достоверные сведения, что эпидемия свирепствовала еще за полгода до описываемых событий в пригороде Киева – Пирогово и Хотове. Считалось, что эпидемия была занесена по окончании военной кампании из Турции. Зараженных солдат держали в Кловском дворце, где тогда был устроен военный госпиталь Киевского гарнизона.
Известно, что во время войны с наполеоновскими войсками (1812-13 гг.) в Царском дворце содержались пленные французы, на которых напал какой-то мор, отчего многие погибли. В историческом журнале “Киевская старина” приводится описание эпидемии 1572 г. на примере мещанской семьи Митковичей. В течении нескольких дней чума, посетившая их дом, унесла отца – Митка (Дмитрия) Богдановича, мать Татьяну Кругликову, четырех дочерей и сына, а также много слуг и челядников; из многочисленной семьи остались в живых только молодая девушка Ефросиния и ее малолетний брат Федор Миткович.

2 сентября 1770 г. в Киевский магистрат поступило сообщение, что в одной семье на Подоле умерло сразу трое мужчин и их соседка. Встревоженный писарь послал сообщение в канцелярию генерал-губернатора. Хозяйка дома рассказала приехавшей комиссии, что ее сын приехал уже больным, просил, чтобы укрыли потеплее, так его знобило. На следующий день заболели отец, зять и кума-соседка, которой подарили платок, привезенный из Ладыжина. После этого врачи осмотрели трупы, сомнения не осталось – все признаки моровой язвы. Между тем эпидемия на Подоле все увеличивалась. Никаких предохранительных мер еще не предпринимали, народ имел свободное сообщение, многие ходили и на Печерское предместие. Но когда зло делалось уже значительным, то Губернатор послал из Госпиталя хирургов и солдат на Подол, и в половине сентября оцепил город. Тогда все открыли глаза, но уже было поздно; ибо через сообщение в город, бывшее до сих пор на рынке и в церквях, Miasma столь укоренилось, что не было никакого спасения. Народ уходил из города через горы, или через реку, в близ лежащие деревни и заражал живущих там. На Подоле с каждым днем становилось хуже. Между тем жители, видя, что дома оцепляют, а умерших от язвы вывозят, стали утаивать больных, мертвых же тайно погребали во дворах и в садах, ночью от 10 до 20 трупов выбрасывали на улицу перед чужими домами и дворами, дабы тем скрыть заразу в собственном доме. Мало помалу больные были открываемы, а оставшихся здоровых отправляли на Труханов остров на карантин. Большая часть умерших была из простого народа. И вот собрался народ перед Магистратом и стал бунтовать, ему не понравились меры предосторожности, особенно, что посылают здоровых на остров; также хотел свободного общения, но после успокоился, а карантин отвели вне города, в Кирилловском монастыре. Один военнопленный турок объявил губернатору, что сможет избавить город от эпидемии… Он написал несколько записок следующего содержания: “Великий Магомет! На сей раз помилуй ты христиан и спаси их от моровой язвы ради избавления нашего из плена!”. Записки привязали к шестам и выставили на колокольнях. Но многочисленные молебны на письменные обращения к пророку, разумеется, не помогли. Напротив, большое скопление людей только ухудшило ситуацию. Комендант генерал-майор М. Шипов в своем докладе киевскому митрополиту сообщил о разорении могил на Подоле. Захоронения погибших от моровой язвы располагались на низком берегу недалеко от Днепра. Неожиданное наводнение и продолжительные дожди размыли кладбище. Бродячие собаки довершили разорение, таская по окрестностям полуразложившиеся останки, чем приводили местных жителей в неописуемый ужас. Многие бедные люди поселились в домах, коих хозяева вымерли от моровой язвы, но за новое хозяйство они дорого поплатились. Следовало, конечно, сжигать опустевшие дома, но городские власти опасались пожара. Дети и беременные женщины очень редко умирали. В лазаретах же умирали более женщины, нежели мужчины. Начиная от Рождества Христова, в продолжении шести недель, был великий мороз, приостановивший активность эпидемии. Но не все жители свои вещи и платья развешивали, окуривали и мыли. Предполагая, что холод убьет язву, некоторые даже воровали вещи из зараженных домов и закапывали, чтобы весной откопать их.