В 1930 году закрытые
Владимирский кафедральный и Софийский соборы стали филиалами ВМГ
(Всеукраинского Музейного городка). Нет сомнения, что такое вот
перепрофилирование этих храмов спасло им жизнь. Но хозяйничанье в них людей,
насмехающихся над чувствами верующих, привело к их обветшанию, поставило на
край гибели, впрочем, как и многие объекты бывшего Киево-Печерского монастыря.
Аппетиты безбожной власти росли, возможности ВМГ увеличивались. Именно в 1929—1930 годах по стране прошла волна варварских разорений «объектов культа». Что не было отобрано на продажу за границу (предметы культа) или расхищено чиновниками (от секретарей ЦК партии до мелких сошек на местах), уходило в запасники ВМГ.
Среди должностей, официально утвержденных для ВМГ, я выделю должность помощника директора ВМГ по политпросветительной части. Ему подчинялись экскурсовод-лаборант и еще десять «временных экскурсоводов». Появление последних объяснялось тем, что для обслуживания возраставшего количества экскурсантов «постоянных экскурсоводов» не хватало. Сколько людей, побывавших на экскурсии в ВМГ, было идеологически обработано этими сексотами, выяснить не удастся никогда. Одно ясно. Сотрудники ВМГ внесли свою, далеко не скромную, лепту в дело формирования нового манкуртного поколения советских людей. В ВМГ с 1930 года существовал «Отдел участия Красной Армии в гражданской войне на Украине». Даже одно название впечатляет. Что уж говорить о необходимости его пребывания на территории обители, которая от этой самой армии пострадала со страшной силой. Особенно в 1918—1919 годах. В то время бандитские красноармейские налеты на старинную обитель были обычным делом.
К 1932 году ВМГ неплохо устроился и на Донбассе, создав на территории бывшего
Святогорского монастыря (ныне — Лавры) еще один Антирелигиозный музей,
практически свой филиал. В то время в корпусах упраздненной большевиками
обители существовал Всеукраинский дом отдыха трудящихся.
Репрессивная машина не обошла стороной даже сотрудников ВМГ. Казалось бы, уж они, как «жена Цезаря», должны были находиться вне подозрений, ан нет. Специальная комиссия ОГПУ-НКВД, работавшая под брэндом ЦК КП(б) Украины, занимаясь поиском врагов на территории ВМГ, пришла к выводу о том, что, скажем, директор ВМЗ Куринный оказался украинским буржуазным националистом и руководил не так, как нужно. Он был раскритикован «за отсутствие классового подхода в научной деятельности, увлечение стариной и непонимание процесса нового социалистического музейного строительства».
Досталось и его сотрудникам. И это в самом очаге ведомства, ведущего оголтелую антирелигиозную политику… Как отмечает Гришин, цитируя статью в журнале «Безвірник» за октябрь 1934 года, «весь научный и технический состав был заменен людьми, преданными делу социалистического строительства нашей страны, которые сумели увязать свою музейную работу с общими задачами соцстроительства на основе речи тов. Сталина на XVII партийном съезде и на основе решений XII партийного съезда КП(б)У и XVII партсъезда ВКП(б)». Множество уволенных сотрудников ВМГ подверглись политическим репрессиям, правда, эти «вредители» расстреляны не были.
Аппетиты безбожной власти росли, возможности ВМГ увеличивались. Именно в 1929—1930 годах по стране прошла волна варварских разорений «объектов культа». Что не было отобрано на продажу за границу (предметы культа) или расхищено чиновниками (от секретарей ЦК партии до мелких сошек на местах), уходило в запасники ВМГ.
Среди должностей, официально утвержденных для ВМГ, я выделю должность помощника директора ВМГ по политпросветительной части. Ему подчинялись экскурсовод-лаборант и еще десять «временных экскурсоводов». Появление последних объяснялось тем, что для обслуживания возраставшего количества экскурсантов «постоянных экскурсоводов» не хватало. Сколько людей, побывавших на экскурсии в ВМГ, было идеологически обработано этими сексотами, выяснить не удастся никогда. Одно ясно. Сотрудники ВМГ внесли свою, далеко не скромную, лепту в дело формирования нового манкуртного поколения советских людей. В ВМГ с 1930 года существовал «Отдел участия Красной Армии в гражданской войне на Украине». Даже одно название впечатляет. Что уж говорить о необходимости его пребывания на территории обители, которая от этой самой армии пострадала со страшной силой. Особенно в 1918—1919 годах. В то время бандитские красноармейские налеты на старинную обитель были обычным делом.
Репрессивная машина не обошла стороной даже сотрудников ВМГ. Казалось бы, уж они, как «жена Цезаря», должны были находиться вне подозрений, ан нет. Специальная комиссия ОГПУ-НКВД, работавшая под брэндом ЦК КП(б) Украины, занимаясь поиском врагов на территории ВМГ, пришла к выводу о том, что, скажем, директор ВМЗ Куринный оказался украинским буржуазным националистом и руководил не так, как нужно. Он был раскритикован «за отсутствие классового подхода в научной деятельности, увлечение стариной и непонимание процесса нового социалистического музейного строительства».
Досталось и его сотрудникам. И это в самом очаге ведомства, ведущего оголтелую антирелигиозную политику… Как отмечает Гришин, цитируя статью в журнале «Безвірник» за октябрь 1934 года, «весь научный и технический состав был заменен людьми, преданными делу социалистического строительства нашей страны, которые сумели увязать свою музейную работу с общими задачами соцстроительства на основе речи тов. Сталина на XVII партийном съезде и на основе решений XII партийного съезда КП(б)У и XVII партсъезда ВКП(б)». Множество уволенных сотрудников ВМГ подверглись политическим репрессиям, правда, эти «вредители» расстреляны не были.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Оставьте пожалуйста свой комментарий