Михаил Драгоманов (Часть 2)

Олена Пчилка утверждает, что «Историю Малой России» Бантыша-Каменского они видели лишь краем ока в доме соседей, в то время как по собственному признанию Михаила, в детстве он дважды (!) перечитал многотомный труд Карамзина «История Государства Российского». Были в доме и другие патриотические книжки, в числе которых и весьма посредственные, но тенденциозные. Например, усаживаясь на учебник истории Устрялова или пособие по географии Ободовского, Миша и «сотоварищи» спускались зимой с заснеженных горок. Если бы только таким способом использовалась эта патриотическая макулатура! Драгоманов, с его феноменальной памятью, уже со второго прочтения той или иной книжки мог цитировать их почти слово в слово. Заколодезный, однокашник Михаила, вспоминал: «Куєш, було, куєш той урок, насилу витовчеш, а Драгоманов раз прочитає — і вже знає!»

Драгоманов весьма почитал Петра Великого, в то время как многие украинцы воспринимали русского царя как виновника всех бед, «ката» малороссийского народа.

А вот точка зрения историка Заславского, выраженная им в основательной монографии «Михаил Петрович Драгоманов. Критико-биографический очерк», вышедшей в свет уже в советском киевском издательстве «Сорабкоп» в 1924 году: «Драгоманов рос и воспитывался в украинской среде: на украинском языке говорили родные, знакомые, дворовые люди, приезжавшие крестьяне. Он слышал украинские песни и сказки; рассказы про старину украинскую, гетманщину и козаччину…

Это был старинный украинский шляхетский род. Прадед Стефан был в Переяславе войтом, и в старых грамотах упоминается его имя. У Драгомановых был свой шляхетский герб, и в нем казацкая сабля и перо. Дед Яким пережил часы упразднения гетманщины и был полковником в первом гусарском полку, сформированном из козаков… Двенадцати лет Драгоманов перечитал все интересные книжки в библиотечке отца, в том числе «Историю Малой России» Бантыша-Каменского и «Историю» Карамзина — дважды».

Оставим споры о том, была ли книжка об истории Украины в доме Драгомановых. Не в этом дело. Дело, наверное, все в тех же палках из кумова плетня.

Уже позже, в бытность студентом Киевского университета, в своих «Австро-руських споминах» Драгоманов сообщает небезынтересную подробность: когда 6 мая 1861 года гроб с телом Тараса Шевченко перевезли из Петербурга в Киев и поставили в церкви Рождества Христова, он пришел проститься с великим поэтом. Увидев его, один из студентов крикнул: «Ти чого сюди зайшов? Тут тобі не місце!» Но Драгоманов не ушел. Более того, двинулся вместе с процессией. На улице одна дама решила возложить цветы на крышку гроба и этим несколько задержала процессию. Драгоманов, воспользовавшись моментом, произнес речь на… русском языке. «Промовляти над труною Кобзаря України як-ніяк уродженому українцеві в московській мові — в цьому єсть щось від шибеничного гумору, в цьому є пекельне знущання над пам’яттю великого поета України. Але майбутній женевсько-софійський Мефісто-Драгоманов, місія якого полягала в знищенні того, до чого стремів Шевченко, не міг не близнірствувати над гробом Великого Українця, не міг не топтати своєю московською мовою (з ніби українських уст) ідей великого самостійника й ненависника Москви Тараса!», — зло иронизировал Михайло Мухин.

Вот политическая оценка того же события в изложении Заславского: «Среди других ораторов выступил и Драгоманов. Он говорил не в толпе, как прочие, а поднявшись высоко над ней, со сложенных у дороги кирпичей. Речь его носила наиболее радикальный характер и в печать не попала. Драгоманов говорил о том, что «каждый, кто идет служить народу, надевает на себя терновый венок».