Михаил Драгоманов (Часть 3)

Имя Драгоманова впервые попадает в печать, когда он учился на третьем курсе. Поводом послужило упомянутое выше выступление Добролюбова против Пирогова.

Особая тема — взаимоотношения публициста Драгоманова и издателя Шульгина.

«Кіевскій телеграфъ» — первая негосударственная газета Юго-Западного края — с первых дней своего существования отстаивала демократические взгляды. В ней активно сотрудничал и герой нашего очерка. Другое дело — «Кiевлянiнъ», издание, щедро субсидировавшееся царским правительством.

Главный редактор «Кiевлянiна» монархист Шульгин уже в первом номере издания разразился убийственной фразой: «Край этот — русский, русский, русский». Это троекратное «русский», похоже, надолго запало в душу и оголтелым шовинистам, и самостийникам.

Конечно же, Шульгин, запуская в мир свою сентенцию, подразумевал, что «край этот, прежде всего, не польский, не немецкий, не еврейский», ибо украинцев от русских не отличал, считая, что и те, и другие — представители одного племени, и это именно их земля. Тем не менее, трудно не согласиться, что подобное заявление спровоцировало унижение украинской части населения.

Насильственные полонизация, русификация, равно как и украинизация, сменяя друг друга, были составными частями одинаково уродливого явления. С этим никогда не спорили люди широких демократических взглядов.

«Киевская атмосфера 60-х годов была напитана украинским течением, бросавшимся в глаза даже просто видом свиток, чумарок, сорочек, смушевых шапок, так как все это пестрело на улицах, в садах, на гуляньях», — вспоминал в 1916 году Науменко. В особенности в университете (Киевском) было развито украинофильство; у большинства оно не шло дальше шапок, свиток, народных песен и невинных воспоминаний о козацкой воле. Окрашивала его ярко вражда к исторической Польше, но у некоторой, немногочисленной части была и вражда к «московщине». Отвергая все «московское», она вместе с ним отвергала и русскую демократию. Националистическое настроение без национальной программы было аполитично.

Жандармский обер-офицер в июне 1872 года секретно доносил: «в г. Чернигове некоторые из дворян по примеру студентов Киевского университета начали ходить в национальных малороссийских костюмах, которые надевали и состоящие на службе чиновники».

Украинским националистам могло казаться, что Драгоманов «не свой», что он более близок русской культуре и среде, что он «москвофил». Апологеты «великой и неделимой» считают, что свое украинство, увлечение идеями Кирилло-Мефодиевского братства Драгоманов совмещал с любовью к передовым идеям европейской культуры, а их выражала тогда очень ярко русская прогрессивная печать.

В 1863 году Драгоманов вступает в украинскую организацию «Громада», когда узнал о том, что «Громада» имеет намерения издавать популярные книги на украинском языке. Его избрали членом редакционной комиссии, но печально известный указ Валуева, запрещающий подобную деятельность, поставил на этой затее крест. «Никакого особенного малороссийского языка не было, нет и быть не может», — утверждал этот государственный чиновник.

Михайло Лозинский в своей книге «Українське національне питання в творах Михайла Драгоманова», изданной в 1915 году, утверждает, что историк и мыслитель выехал в 1876 году за границу с тем, чтобы оттуда вести далее свою политическую деятельность как представитель украинских «громадовцев». Решение об этом было принято двенадцатью громадовцами в небольшой пивной на Кирилловской улице Киева.