История самоуправления в Киеве (Часть 2)

Новое Городовое положение, принятое в 1870 году и откорректированное в 1892-м, сделало самоуправление в городах более реальным. Правда, избирательными правами пользовалась только небольшая часть населения (мужчины не моложе 25 лет, платившие в пользу города налоги с недвижимости или коммерческой деятельности). Но зато избранная ими городская Дума получала конкретные полномочия и собственный бюджет. Прямые выборы городского головы не проводились. Его избирали депутаты (гласные) городской Думы. Они же формировали исполнительный орган — городскую управу. После утверждения министерством внутренних дел новый мэр вступал в должность на четыре года, согласно обычному сроку полномочий Думы.

В первом составе Думы, по подсчетам тогдашних публицистов, оказались 43 дворянина и чиновника (в том числе несколько профессоров университета), 27 купцов и ни одного мещанина. Это объясняли удачно проведенной интеллигентными сословиями избирательной кампанией: профессора, привычные к выступлениям на публике, предстали перед электоратом во всем блеске своего красноречия, тогда как простые коммерсанты и домовладельцы стушевались.

Первым городским головой, избранным от всех сословий в январе 1871 года, стал Павел Павлович Демидов, вскоре после этого получивший титул князя Сан-Донато. Молодой отпрыск сказочно богатого рода уральских заводчиков был для Киева временным гостем, но волей судьбы оказался его хозяином. Очевидно, многих гласных манила молва о небывалой щедрости и благотворительности Демидовых. Городской голова действительно пожертвовал на решение киевских проблем не одну тысячу рублей. Но рутинные обязанности его мало привлекали, в особенности не нравилось ему разрешать конфликты на думских заседаниях. Павел Павлович то и дело перепоручал свои функции одному из гласных, Николаю Ренненкампфу — профессору-юристу. Вскоре тот сам занял на четыре года кресло мэра, тогда же перенесенное в новое здание городской Думы на Крещатике. Солидная постройка мэрии была увенчана шпилем с изображением символа Киева — архистратига Михаила. До нынешнего времени Думский дом не дожил — сгорел в 1941-м.

В Киеве к Ренненкампфу было двойственное отношение. Мэра-профессора знали как человека большого ума и еще большей хитрости, называли Рейнеке-фукс (Рейнеке-лис). Он был представителем новой категории отцов города — с прекрасным образованием, интеллигентной профессией и железной коммерческой хваткой. Им нередко противостояли бизнесмены более традиционной формации, для которых предпринимательство и торговля были основной профессией. Вообще на протяжении дореволюционных десятилетий в зале городской Думы сталкивались и боролись интересы разных кланов и деловых групп, которые с начала прошлого столетия постепенно приобретали вид политических сил. Те, кто одолевал, избирали «своего» мэра, дирижировавшего думскими заседаниями с учетом интересов соратников. Оппозиционерам оставалось жаловаться в губернское правление по городским делам — эта структура властной вертикали имела полномочия приостанавливать и отменять явно недобросовестные постановления мэрии. И готовиться к следующим выборам, фиксируя и предавая гласности все промахи «партии власти».

Некоторое время у власти в городе находились представители крупного предпринимательства, миллионеры — Густав Эйсман и Иван Толли. Они вели откровенно авторитарную политику, порой срываясь на грубость, чем усиливали напряженность в отношениях между гласными. И тогда отцы города предпочли выбрать «нейтрального» мэра. Таковым оказался Степан Сольский, профессор Духовной академии. Он сильно отличался от своих предшественников: был прост, доступен, неизменно корректен. Жил Степан Михайлович, что называется, на одну зарплату, все свое время отдавал городским делам (даже отказался ради них от преподавания в академии). На заседаниях Думы Сольский, как никто, стремился поддерживать нормальную рабочую обстановку, пресекая конфликты на корню. Поэтому оставался головой до самой смерти. Киевляне похоронили его в 1900 году на Лукьяновском кладбище и поставили на могиле монументальный склеп, сохранившийся до сих пор.

Разумная политика городского головы приносила реальные плоды. Именно при Сольском город получил трамвайное сообщение, канализацию, гавань, несколько новых скверов и фонтанов, при нем велась активная застройка улиц многоэтажными зданиями, прошла представительная сельскохозяйственная и промышленная выставка, началось строительство городской оперы, комплекса Политехнического института и других важных объектов.

На самом деле в городском самоуправлении Киева немало деятелей зарекомендовали себя с лучшей стороны. Благодаря их усилиям на рубеже XIX-XX веков город из провинциального захолустья превратился в импозантный европейский центр. Однако общество оценивало заслуги думцев по-разному — многое зависело от пиар-усилий отцов города. Иные толковые гласные, не стремясь к излишней рекламе, оставались в тени. А другие по делу и не по делу рвались на думскую трибуну, с толком и без толка произносили пламенные речи — и о них знал весь город. Первым мастером пиара был Николай Петрович Добрынин. Более 30 лет, с 1883 года, он подвизался среди отцов города и за это время приобрел известность громадную, но главным образом скандальную.

По профессии Добрынин был инженером путей сообщения. Однако его инженерные заслуги были очень уж неприметны. А вот в звании гласного он, можно сказать, прославился. Не в качестве созидателя — скорее в качестве разрушителя, основного думского оппозиционера. Не было в городской Думе за три десятка лет ни одного значительного вопроса, по которому Николай Петрович не выступил бы с возражениями. Это пошло бы на пользу делу, окажись Добрынин специалистом, генератором конструктивных идей. Но ничуть не бывало. В своих речах он выпячивал на первый план второстепенные детали, придирался к малейшим промахам, переходил на личности, изображал из себя прокурора, грозил судом. Его язвительные речи многим действовали на нервы. Известны случаи, когда грамотные специалисты отказывались выполнять полезную для города работу только потому, что устали от нападок Добрынина. Он едва не задушил в колыбели идею электрического трамвая в Киеве, упорно выступая против.

Причину зуда возражений, обуявшего Добрынина, все киевляне знали. Ведь в начале каждой думской сессии, когда ставился вопрос об избрании городского головы, Николай Петрович неизменно выдвигал свою кандидатуру. И так же неизменно проваливался. Крах честолюбивых мечтаний гласный вымещал на избранных мэрах, стараясь максимально осложнить им жизнь. Но, зная подноготную, избиратели все же снова и снова голосовали за Добрынина в качестве гласного. Ведь без этой личности думские протоколы стали бы гораздо преснее. Кроме того, немалую часть электората составляли домовладельцы. Таковым (весьма крупным) являлся и Николай Петрович, которому принадлежали резиденция на Прорезной и еще одна усадьба на нынешней улице Паторжинского. Стоило в Думе всплыть вопросу о пополнении городской кассы за счет «оценочного сбора» — налога на недвижимость, как Добрынин бросался в бой. После этого домовладельцы могли быть спокойны: их карманам ничего не угрожало.