Макс-Эммануил Мандельштам

Макс-Эммануил Хаскелевич Мандельштам родился в мае 1838 года в литовском местечке Жагоре. Учился поначалу в Дерптском (Тартуском) университете, диплом врача получил в Харькове. Мандельштам совершенствовал свои знания за границей под руководством крупнейших европейских ученых (таких как Вирхов и Гельмгольц). Потом, защитив диссертацию на степень доктора медицины, он обосновался в Киеве. 

Здесь его карьера поначалу складывалась весьма успешно. Доктор Мандельштам зарекомендовал себя превосходным врачом-офтальмологом. Он приобрел в Киеве дом (нынешнее здание по улице Михаила Грушевского, 8, теперь перестроенное в торговое заведение), открыл частную лечебницу. Его приняли на службу доцентом Киевского университета Святого Владимира и поручили ему руководство университетской глазной клиникой.

Когда в университете освободилась вакансия на кафедре глазных болезней, доцент Мандельштам некоторое время исполнял профессорские обязанности. В 1880 году медицинский факультет практически единогласно признал его достойным возглавить кафедру. Однако Совет университета не утвердил Мандельштама в должности профессора. При этом все признавали, что претензий по специальности к нему нет и быть не может. Просто Совет не хотел принимать в свои ряды еврея и тем самым создавать прецедент на будущее. Доктор Мандельштам был оскорблен до глубины души. С тех пор ноги его не было в университете.

Мандельштам проникся идеями сионизма и включился в это движение со всей своей энергией. В Киеве он устраивал лекции, произносил речи, писал брошюры в защиту сионизма.

Однако со временем в рядах сионистов возник раскол. Переселять евреев в Палестину, принадлежавшую тогда Турции, было очень непросто. Появилось новое течение — территориализм (создание еврейских колоний там, где для этого есть условия). Эта идея увлекла Мандельштама, который видел в ней возможность немедленной помощи массам единоверцев, доведенных до отчаяния российской действительностью. Доктор возглавил в Киеве Еврейское эмиграционное общество. Оно организовало переезд многих тысяч иудеев в США.

Были все же евреи, находившие, подобно самому Мандельштаму, физические и духовные силы жить в Российской империи. Для них доктор видел другое радикальное средство помощи — образование. И он же, Макс-Эммануил Мандельштам, до самой смерти руководил Киевским отделением Общества распространения просвещения между евреями.

Макс-Эммануил Мандельштам трудился целыми днями, не жалея себя. Его жизнь оборвалась в марте 1912 года. Знаменитого доктора хоронила громадная толпа киевлян — евреев и неевреев. Траурная процессия посетила Еврейскую, ныне Областную, больницу (где покойный тоже немало потрудился) и закончила скорбный путь на Лукьяновском еврейском кладбище.

В некрологе известный адвокат Арнольд Марголин писал о месте захоронения доктора Мандельштама: «Эта могила — духовное богатство еврейского народа. Она будет служить утешением при самых жестоких ударах судьбы в лишениях, нуждах и ужасах бесправия. Она станет любимым местом паломничества приезжих евреев из других городов и местечек, из других стран». 

Случилось иначе. Деятельность Мандельштама отнюдь не была созвучна советской идейности, и после 1917 года его стали понемногу забывать. В период нацистской оккупации и в послевоенные годы кладбище на Лукьяновке подвергалось разгромам. В 1959 году поврежденный памятник на могиле Макса-Эммануила Мандельштама был восстановлен. Но затем, в 1962-м, власти вообще решили ликвидировать Лукьяновское еврейское кладбище. Из тысяч захоронений удалось перенести оттуда лишь немногие, остальные могилы были уничтожены. При этом в партийные и исполнительные органы поступил сигнал: «На еврейском кладбище захоронены видные еврейские националисты — руководители сионистских организаций МАНДЕЛЬШТАМ, БОРОХОВ и СЫРКИН, останки которых вообще переносить нецелесообразно».

Тем не менее прах Мандельштама все же не был утрачен. Внучка доктора — видный биохимик Евгения Розенфельд, проживавшая в Москве, — добилась переноса его захоронения на городское Берковецкое кладбище. По сей день там, в глубине участка, стоит лабрадоритовый памятник. На нем начертано высказывание Мандельштама на немецком языке, которое можно перевести так: «Страдания моего народа — моя великая скорбь. И лишь тогда может быть облегчена моя боль, когда освобожденный еврейский народ на своей собственной земле вознесет первую благодарственную молитву небесам». 

Теперь гораздо больше людей знают о поэте Осипе Мандельштаме, нежели о враче и общественном деятеле Максе-Эммануиле Мандельштаме. Как оказалось, между ними есть отдаленное родство. Более того, будущая жена поэта — Надежда Мандельштам — познакомилась с доктором задолго до встречи с Осипом Мандельштамом, в ту пору, когда она была еще киевской гимназисткой Надей Хазиной. Надежда Яковлевна вспоминала: «Меня водили к старику проверять зрение, потому что в десять лет мне безумно захотелось носить очки и я стала жаловаться на глаза. Умный старый врач разоблачил бы любого симулянта, но для этого нужно было догадаться, что симуляция для чего-то нужна. Никто бы не догадался, что девочке с косичками хочется носить очки. Бедный однофамилец моего будущего мужа возился со мной целый час, пока не придумал слабости глазного мускула и не выписал мне очки. Я поносила их с неделю, а следующие завела себе через полвека».