В воспоминаниях Веры Беер есть такой эпизод: «Киевская весна. Синие сумерки. Над площадью густо, медленно расходится благовест. Хочется зайти в древний храм святой Софии, но ведь я принадлежу к „передовым“, и в церковь мне не подобает ходить. Искушение слишком велико. Запах распускающихся листьев, золотые звезды, загорающиеся на высоком чистом небе, и эти медные торжественные звуки — все это создает такое настроение, что хочется отойти от обыденного. В церкви полумрак. Народу мало. Усердно кладут земные поклоны старушки-богомолки, истово крестятся и шепчут молитвы. Налево, в темном приделе вырисовывается знакомый своеобразный профиль. Это Аня Горенко. Она стоит неподвижно, тонкая, стройная, напряженная. Взгляд сосредоточенно устремлен вперед. Она никого не видит, не слышит. Кажется, что она не дышит. Сдерживаю свое первоначальное желание окликнуть ее. Чувствую, что ей мешать нельзя. В голове опять возникают мысли: „Какая странная Горенко. Какая она своеобразная“. Я выхожу из церкви. Горенко остается и сливается со старинным храмом. Несколько раз хотела заговорить с ней о встрече в церкви. Но всегда что-то останавливало. Мне казалось, что я невольно подсмотрела чужую тайну, о которой говорить не стоит».
Киевские храмы Ахматова упоминала в стихотворениях несколько раз. Пусть большинство этих стихов не относятся к самым удачным ее творениям. С первых же киевских стихов Анна часто приписывает своей лирической героине чувствования этакой загрустившей грешницы, ненавистницы, колдуньи-ворожеи, детоубийцы. При этом сама выпуклость ахматовской печали (да и непременно соседствующие с печальными мыслями «положительные» пейзажные образы) выявляют, что все ее «ненависти» и «проклятья» — это гипербола, сознательный «перегиб». Если можно так выразиться, «тонкое преувеличение» некоторых «нехороших» мыслечувств, искушающих, наверное, каждого человека.
Видимо, в Севастополе она почувствовала себя еще более одинокой, и Киев оттуда воспринимался уже не как чужой город, а как тот, в котором осталась частичка души. В ее записях читаем: «За этот год 7-8 раз ездила в Киев к кузине погостить».
За время, проведенное в Крыму, здоровье Ани окрепло. И уже летом 1908 года она вернулась в Киев и сняла себе квартиру на улице Тарасовской, невдалеке от Ботанического сада университета. А спустя несколько недель Анна поступила в Киевский женский университет св. Ольги. Во время обучения на первом и втором курсах киевского вуза она создала много стихотворений. Некоторые из них через три года вошли в ее первую книгу «Вечер» и стали широко известны.
В начале 1909 года возобновилась переписка между Анной и Николаем Гумилевым — царскосельским другом Ани еще с гимназических лет. Став известным поэтом, Николай много раз делал ей предложения, в том числе и дважды приезжая для этого в Киев.
А в конце осени 1909 года Гумилев вместе с группой поэтов выступал в Киеве на поэтическом вечере. Анна присутствовала в зале, и после выступления она и Николай бродили вдвоем по городу. На месте нынешнего «Украинского дома» в самом начале Крещатика тогда находилась гостиница «Европейская». Анна Андреевна рассказывала, что они с Николаем зашли в кафе этой гостиницы погреться и выпить кофе, и там Гумилев еще раз сделал ей предложение. Она ответила согласием.
Через полгода, в апреле 1910 года в Николаевской церкви на Никольской Слободке состоялось венчание 20-летней Анны Горенко и 23-летнего Николая Гумилева. По воспоминанием свидетелей, на свадьбе не было родственников и друзей новобрачных, это было чуть ли не тайное венчание. Аня выехала из дому в своей обычной одежде, и только где-то недалеко от церкви переоделась в подвенечный наряд.
Почему для этого таинства был выбран храм не в Киеве, а в селе за Днепром? Возможно, в связи с трауром в семье Гумилевых (за несколько месяцев до того умер отец Николая) молодожены избегали пышного обряда в многолюдной городской церкви. Есть еще объяснение: Никольская слободка находится вблизи Дарницы, где на одной из дач почти постоянно жила мать Анны.
А сама Никольская церковь на Никольской слободке стояла и действовала еще долго, пережила и гонения, и две войны. Но в хрущевскую эпоху этот замечательный храм, к сожалению, был снесен. Теперь на его месте — выход из станции метро «Левобережная».
После свадьбы Николай и Анна переехали в Царское Село. Уезжая из Киева, поэтесса без сожаления оставила и учебу в киевском женском университете. Закончился второй, двухлетний студенческий период ее жизни в Киеве.
А в июле 1914 года, в последние мирные дни перед началом мировой войны и крушения всего старого мира, Ахматова снова на неделю приезжает в Киев («Не в самый Киев, а в Дарницу, — уточняет она. — Мама там жила»). И добавляет, что Дарница — это «местечко под Киевом, станция железной дороги сейчас же за мостом».
В одной из записей Анны Андреевны говорится о том, что в тот тревожный год ее младшая сестра Ия ходила в Дарницкий лес, где встретила известного в тех местах старца-подвижника.
Родившаяся в Киеве Ия Горенко прожила немного: она умерла в революционное лихолетье от туберкулеза и голода. Мать Анны и Ии рассказывала, что ей не в чем было похоронить дочку, и ее завернули в тряпье… Видимо, об этом и говорил подвижник в лесах Дарницы…
В те же страшные годы Анна Ахматова в далеком Петербурге слышит о революционных событиях в Киеве и создает одно из самых известных и замечательных своих стихотворений:
…Да, киевский период жизни Ахматовой был ранним утром ее жизни. Но отсвет этого периода, как видим, сохранился и в ее памяти, и в стихах. Не только с Петербургом, но и с Киевом Анна Ахматова не разлучима — потому что и на киевских стенах осталась ее тень.
Комментариев нет:
Отправить комментарий
Оставьте пожалуйста свой комментарий